Павшим в бою память живых

Мой дед – Семен Захарович Казаков повестку на фронт получил через год после начала войны – в мае 1942 года. До этого работал на лесозаготовке. Семья жила в деревне Большая Камышенка, что в семи километрах от села Благовещенского Туринского района.

Теплым весенним днем он ушел пешком в Туринск, в военкомат. О чем думал он, уходя от родного порога, где остались жена Прасковья Филипповна и семеро ребятишек? Самой старшей из детей – моей маме Анастасии было тогда четырнадцать лет.

Через несколько дней Прасковья Филипповна тоже отправилась на сборный пункт в Туринск, нашла там своего мужа и накормила домашними пирогами. Там и простились, чтобы никогда больше не увидеться.

После месяца военного обучения моего деда Семена отправили в действующую армию на фронт. Тогда от него в семью пришло первое и, как оказалось, единственное письмо. В нем он с твердой уверенностью писал, что скоро разобьем Гитлера, и он вернется домой в родную деревню с победой.

Но повоевать нашему деду так и не пришлось. На его долю выпала другая судьба – военнопленного. Его эшелон, двигавшийся в харьковском направлении, при приближении к фронту разбомбила немецкая авиация. Оставшихся в живых немцы взяли в плен. Семен Захарович попал в концентрационный лагерь Гросс Борн Редеритц.

Этот лагерь был расположен между двумя небольшими польскими городками. Когда в лагере количество военнопленных подходило к 40 тысячам, больных и раненых уничтожали.

Семен Захарович числился в лагере под номером 34132. На нем, как на подопытном животном, испытывали действие вакцин от тифа, холеры, дизентерии, оспы. Об этом мы узнали спустя десятки лет, в двухтысячных, из лагерных архивов. Прививки делались неоднократно, дозы вводились разные. После серии инъекций моего деда перевели в другой лагерь 3В.А.В.182. Как следует из лагерных документов, он долго и продолжительно болел, два раза лежал в лазарете, умер 10 мая 1943 года.

Жене Семена Захаровича еще в 1942-м пришло сообщении о том, что её муж пропал без вести. При этом, ей строго-настрого наказали, мужа не искать, поэтому она и не предпринимала никаких попыток долгое время. Убитая горем, тянула свою вдовью лямку. Работала в колхозе вместе с ребятишками. По её рассказам: если мог парнишка на лошади верхом держаться, то не важно, сколько ему годков – отправляли на работу. Женщины и дети работали в полях, растили хлеб, заготавливали корма для скота, зимой сушили картошку для фронта, вязали специальные варежки для солдат, отдельно вывязывая указательный палец, чтобы бойцам было удобно стрелять.

Самый маленький из детей Прасковьи Филипповны – Ванюшка той же зимой простудился и умер. Сколько не просила его мать у бригадира колхоза лошадь, чтобы увезти ребенка в больницу, не дал, так и схоронили мальца.

Несмотря на то, что наша семья была многодетная, с нее брали военный налог. В один из дней бабушка Прасковья не смогла его уплатить: нечем было. Тогда в уплату налога с их двора увели корову – это было еще одним страшным потрясением для вдовы после похоронки на мужа. Как часто рассказывала одна из дочерей Прасковьи Филипповны – моя тётя Мария Семеновна: «Помню, как мама упала на землю и кричала от бессилия, когда корову забирали. До сих пор её крик стоит в ушах». Не представляю, как они выжили после этого, ведь корова в деревне в то время была главным кормильцем.

Вот так жили, воевали, работали на пределе человеческих сил, переживая военное лихолетье, наши молодые тогда дедушки и бабушки. Вечная им память!